Сегодня - враг, завтра – военспец? Митрофан Греков. Пленный белогвардеец. 1931. Симферопольский художественный музей
Военный историк, доктор исторических наук Андрей Ганин в своем фундаментальном исследовании, развенчивая многие мифы, касающиеся истории Красной армии и службы бывших офицеров большевикам, на основе материалов российских и зарубежных архивов, в том числе спецслужб и семейных архивов потомков офицеров, рассказывает о том, благодаря кому красные смогли победить в Гражданской войне.
Ответ - не только в численности красноармейцев, но и в том, кто ими командовал. В Рабоче-крестьянской Красной армии в 1918 – середине 1919 года генералов и штаб-офицеров, которые окончили Николаевскую военную академию, было в 1,7 раз больше, чем тех, которые служили в Белой армии у Колчака и Деникина. «Победа Красной армии была достигнута не только железной волей и революционным энтузиазмом партии большевиков, не только массовыми мобилизациями и беспощадным карательным аппаратом. Сегодня очевидно, что ее достижение было бы невозможно без опыта и знаний бывших офицеров, пошедших в новую армию в качестве военных специалистов (военспецов). Не умаляя заслуг других категорий командного состава Красной армии, отметим, что среди десятков тысяч бывших офицеров, оказавшихся у красных, наибольшую ценность для строительства вооруженных сил представляла сравнительно небольшая группа бывших офицеров Генерального штаба, олицетворявших интеллектуальную элиту старой армии, ее «мозг»... Однако партийные триумфаторы практически сразу после Гражданской войны забыли о тех, кому обязаны победой. А вскоре вычеркнут из советской истории оказался даже человек, руководивший политикой привлечения бывших офицеров, вождь Красной армии, один из партийных лидеров того времени Лев Троцкий…»
В книге описано, как обороной страны от немцев фактически руководили генштабисты, которые сыграли важную роль и в формировании войск завесы. После 3 марта 1918 года Брестского мирного договора и выхода страны из Первой мировой войны были ликвидированы штабы Северного и Западного фронтов. Изданный Совнаркомом декрет предусматривал создание нового центрального органа военного управления – ВВС (Высшего военного совета), к которому переходило руководство операциями на фронтах, а также формирование Красной армии. В руководстве ВВС стали служить и некоторые руководители Ставки. В целях укрепления Красной армии и использования в ней бывших офицеров царской армии ВВС 21 марта 1918 года принял приказ, отменивший выборное начало. Но революционной армии были нужны бойцы и командиры, и поэтому стал необходим переход от добровольческого принципа комплектования к всеобщей воинской повинности. Именно для этого весной 1918 начал создаваться военно-административный аппарат. При этом большевики не упустили возможность использовать опыт и специалистов аппарата управления царской армии, фронтовые и армейские штабы. В апреле 1918 года под руководством ВВС развернулось формирование органов местного военного управления военных округов – Московского, Орловского, Беломорского, Приуральского, Приволжского, Северо-Кавказского, Ярославского и окружных, губернских, уездных и волостных комиссариатов по военным делам.
Одновременно шло формирование и инструмента контроля – политического аппарата Красной армии. В марте 1918 года в армии появился институт комиссаров – по два комиссара во всех штабах и военных учреждениях. При ВВС было создано Всероссийское бюро военных комиссаров во главе с Константином Юреневым, контролировавшее работу комиссаров в РККА. Возникший в то время термин «спецеедство» красноречиво характеризовал отношение к бывшим офицерам, служащим в Красной армии, со стороны комиссаров и красноармейцев – часто с недоверием, как к замаскировавшимся врагам и контрреволюционерам.
Какова же была роль именно генштабистов в ходе Гражданской войны? Ганин подчеркивает, что «нельзя отрицать, что борьба с белыми проходила под общим руководством большевистских вождей, которые внесли в нее значительный вклад. Однако штатские Ленин, Сталин, Троцкий и бывший вольноопределяющийся Фрунзе не владели технологией подготовки и организации боевых операций. Основываясь на знании социальной природы Гражданской войны, большевистские лидеры могли предложить некую генеральную идею (например, Троцкий, считавший необходимым наступать на Юге не через Донскую область, а в обход ее, расколов лагерь белых на две части и содействуя донецким шахтерам и украинским крестьянам), но выработка способов ее реализации, безусловно, ложилась на плечи генштабистов».
Анализируя состав командующих фронтами в Красной армии в Гражданскую войну, можно отметить, что из 21 командующего меньше половины – 10 – не имело отношения к Академии Генерального штаба. Среди этих 10 были Фрунзе, Тухачевский, Антонов-Овсеенко, Егоров, Гиттис, Шорин. Из них Михаил Фрунзе, Александр Егоров (член партии большевиков с июля 1918 года) и Владимир Гиттис (в феврале 1918 года вступивший в Красную армию) командовали несколькими фронтами, что снижало процент генштабистов, занимавших руководящие посты.
Завершающий раздел книги – «И так мое сердце над Рэ-сэ-фэ-сэром скрежещет, корми – не корми» – посвящен быту генштабистов. В ней рассказывается о жилищных условиях и имуществе, отдыхе и социальном обеспечении, хобби. К примеру, главком Каменев коллекционировал историческое оружие и получил в подарок от Фрунзе личный револьвер, из которого отстреливался в 1921 году от нападавших на него бандитов. Ганин подчеркивает, что к середине 1920-х годов во главе Красной армии стали новые люди и «ярчайшая эпоха становления советских Вооруженных сил завершилась».
Во-первых, надо сказать, что с историей Гражданской войны нам не очень повезло — в полном соответствии с той мыслью, что история пишется победителями, в СССР начали издавать Историю Гражданской войны и иностранной интервенции, а потом вдруг оказалось, что половина персонажей — враги народа пуще тех врагов, против которых они боролись.
В общем, дело это застопорилось, а мемуары тех врагов, что вовремя уплыли из Крыма на кораблях под трёхцветным флагом издавались у нас редко.
И как всегда, в отсутствии источников, вакуум заполняется массовой культурой — сперва белогвардейцы были чисто звери, потом, в шестидесятые, в фильмах стали попадаться честные люди в погонах, и тут вдруг красные всё проиграли.
И уже красные стали выходить форменными обезьянами, а белые — утончёнными и благородными людьми.
Меж тем Гражданская война была вовсе не противостоянием красных и белых, а трагическим перемешиванием разных цветов, с очень сложными сочетаниями, но непременной примесью крови.
Вот поэтому и имеет смысл обратиться к этой книге.
Во-вторых, «Семь „почему“...» хороша тем, что, как всякая приличная историческая работа свободна от театральных эмоций.
Чем ужаснее давнее событие, тем менее подходит для его описания запоздалая ненависть или гордость не по чину.
Это нормальное научное повествование, с приложенным в конце пакетом документов.
В-третьих, вот вам список тех самых «почему», который пояснит спектр обсуждаемых вопросов:
· С кем было офицерство;
· Какова роль казачества;
· Имел ли шансы на военную победу «третий путь»;
· Из-за чего был разбит Колчак;
· Какую роль сыграли спецслужбы;
· Брали ли красные в заложники семьи военспецов; и, наконец,
· Почему победила Красная армия.
В-четвёртых, мы имеем дело с историей, предельно технической. То есть вместо мифологического представления о Гражданской войне, книга предлагает разговор о соревновании двух военных машин и их столкновении не только на поле боя, но и в мастерских, на крестьянских полях и на полках складов. Гражданская война была сражением навыков и ресурсов
«Только по данным на апрель — май 1918 г. на складах Советской России имелось 896 исправных трехдюймовых орудий, 4902 пулемета, 1 249 170 винтовок, 687 миллионов патронов, 3,5 миллиона гранат для трехдюймовых орудий и т. д.
Кроме того, имелось свыше трехсот исправных артиллерийских орудий других систем (включая тяжелую артиллерию).
Снарядного кризиса РККА до 1919 г. не знала благодаря запасам Первой мировой» .
Есть такие смешные детали, которые запоминаются лучше чем цифры.
Вот автор говорит: «Большевики централизовали даже такую отрасль, как производство лаптей для армии, создав Чрезвычайную комиссию по снабжению войск лаптями (Чекволап)» .
Про лапти всегда смешно, но в этой фразе заключено довольно много серьёзных смыслов.
С одной стороны, этого говорит нам о том, что Красная Армия действительно ввела повсеместный учёт и контроль всего, что было в пределах доступности — и это стало одним из факторов победы.
С другой стороны, эта и многие другие детали военного снабжения показывают, как Советская власть стремительно создала собственную военную и государственную бюрократию (часто с раздутыми штатами и не очень хорошо функционирующую — я не имею в виду конкретно Чрезвычайную комиссию по лаптям). Однако именно эта бюрократия в сочетании с использованием старого офицерского корпуса смогла конкурировать со структурой белого движения.
В-пятых, тут интересно, как решается вопрос о «третьей силе». Эта идея третьего пути очень популярна у честного обывателя — соприкоснувшись с документами, он понимает, что жестокость и ужас несли все воюющие, и назначить ангелами кого-то сложно.
Но, вероятно, был кто-то третий, другого цвета, лучше красных и белых.
Зелёный цвет исчезает из рассмотрения быстро — понятно, что крестьянские армии типа Махновской, сибирские партизанские отряды или Донская армия могут претендовать на победу только в романах про попаданцев, такова их идеология, состав, привязка к конкретной топографии, etc.
Национальные силы имели и вовсе другие цели в этой войне.
Поэтому, говоря о третьей силе, всегда упоминают социалистов-революционеров.
Ту партию, что в 1917 году собрала почти сорок процентов голосов российских избирателей, партию, которая имела около миллиона членов. И, наконец, партию, что фактически пришла к власти после Февраля (понятно, с какими натяжками это можно сказать, но тем не менее. Керенский начинал политическую деятельность как эсер, и вновь вступил в эту партию как раз во время второй революции).
Но тут автор справедливо говорит о том, что «Историки много писали об особом пути развития страны, по которому пошла бы Россия в случае победы эсеров в Гражданской войне.
При этом, однако, забывалось главное — крайне низкая способность эсеров к созидательной государственной работе.
Деятели ПСР, пришедшие к власти в России в 1917 г., в значительной степени ответственны за трагические для нашей страны события того года, анархию и последовавший в результате ее захват власти большевиками и левыми эсерами.
Честного обывателя всегда интересует вопрос, как сложился тот мир, в котором он живёт
Партия эсеров исторически была негосударственнической организацией.
Самих себя эсеры считали защитниками интересов крестьян, рабочих и интеллигенции, но политическая программа партии страдала утопизмом и анархизмом. Опираясь, прежде всего, на крестьянство, они оказывались прямыми соперниками большевиков.
Последние, разумеется, не собирались терпеть подобную конкуренцию и, осознавая свое меньшинство, ориентировались на силовой захват власти и террористические методы управления.
В результате октябрьского переворота пало Временное правительство, которое возглавлял эсер А. Ф. Керенский. Учредительное собрание, где лидировали эсеры, новая власть распустила.
Полная победа эсеров сменилась их сокрушительным поражением» .
Дальше автор довольно убедительно показывает неуживчивость эсеров со всеми своими потенциальными союзниками на Востоке:
«Такой подход усугубляли внутренние разногласия, раздиравшие антибольшевистский лагерь.
Наиболее вопиющий пример — события лета — осени 1918 г. в Поволжье, когда правительство Комуча из-за конфронтации с Временным Сибирским правительством предпочло все военные заводы и склады оставить красным, чем эвакуировать их на восток с перспективой отдать сибирякам.
Красным тогда достались в Казани несколько тысяч пудов пороха и около сотни полевых орудий;
в Симбирске — оборудование двух патронных заводов с запасом металла и полуфабрикатов на 100 миллионов патронов;
в Иващенково — завод взрывчатых веществ, капсюльный завод, артиллерийские склады, запасы взрывчатых веществ на два миллиона снарядов, миллионы пустых и готовых снарядов, взрывателей, втулок и трубок;
в Самаре — большой трубочный завод с запасом латуни на 700 тысяч пудов, пороховой завод и т. д.» .
В-шестых, причины победы Красной армии — ведь честного обывателя всегда интересует вопрос, как сложился тот мир, в котором он живёт. Соткался ли он из необходимостей и предопределённостей, или вышел таким случайно, а значит — зыбок и непрочен.
Автор приводит довольно детальный, но доступный для понимания обычного читателя разбор, который подытоживает такой мыслью:
«Привлечение большевиками в армию
многомиллионной крестьянской массы,
квалифицированных командных кадров, представленных бывшими офицерами,
а также политработников-коммунистов, контролировавших военспецов,
предопределило успех красных. В сочетании этих трех составляющих была сила, а не слабость новой армии» .
В-седьмых, и в последних. Так или иначе, спустя сто лет после начала Гражданской войны, мы не имеем консенсусной книги по её общей истории, своего рода «Краткого курса» тех событий.
Плохо это или хорошо?
Вопрос неверно поставлен — потому что не понятно, кого считать победителем, и кому писать эту историю.
Для огромного количества наших современников победа Красной Армии продолжается Днепрогэсом, Сталинградом и Гагариным.
При этом для большой массы других людей куда приятнее хруст французской булки, русские вечера при самоваре, и сабля с аннинской клюквой.
И их не примирить, потому что тут сшибаются вопросы веры, а не знания.
Любая бюрократическая попытка описания событий столетней давности в мегаломанном проекте сейчас будет неестественной.
Лучше изучать эту историю по частям, по отдельным вопросам, от частного к общему — ну, к примеру, как в этой книге
Ганин А. Семь «почему» российской Гражданской войны. — М.: «Пятый Рим», 2018. — 864 с.
======================================== ====================
О дной из самых актуальных и востребованных у широкой публики исторических тем является история российской революции и Гражданской войны. Мифологизация истории этого периода в советское время дополнилась, пожалуй, дальше большей мифологизацией в постсоветское — только с обратным знаком. Недавно вышла книга «Семь „почему" российской гражданской войны» известного историка Андрея Ганина, который пытается исправить эту ситуацию.
Книга представляет собой том в 850 страниц, из которых половину составляют документальные приложения. В соответствии с поставленными автором вопросами, основной текст разделен на семь глав, многие фрагменты текста и целые главы — это ранее публиковавшиеся статьи, доработанные и дополненные. О широте охвата источников говорит следующее: в книге насчитывается около 2 000 сносок на источники и цитируются документы (в том числе впервые вводимые в научный оборот) из 27 архивов. В основном это Российской государственный военный архив и Государственный архив РФ, а также ряд региональных архивов и центральные архивы других стран: Польши, Финляндии, Украины, Кавказа, Прибалтики и США.
Первая и наиболее глубокая глава посвящена офицерству: Ганин анализирует состав и настроения офицерской массы в период Гражданской войны. Определить точное количество офицеров по разные стороны баррикад невозможно — слишком разрозненны и часто неполны сохранившиеся данные. Но, по мнению автора, всего в красных и белых армиях служили не менее 200 тысяч офицеров. На стороне белых их было больше, пусть и незначительно: различные данные позволяют судить, что их было в пределах 110-130 тысяч человек. Например, на всем Восточном фронте Колчака офицеров насчитывалось не более 30 тысяч. В Добровольческой армии Деникина на июль 1919 года на 244 890 человек было только 16 765 офицеров, еще меньше было офицеров на других фронтах, а через Красную Армию не могло пройти больше 100 тысяч военспецов, включая плененных белых. Около 26 тысяч служили в национальных армиях и еще несколько десятков тысяч уклонились от участия в войне. При этом красные использовали своих офицеров лучше — они смогли достаточно успешно провести их учет, мобилизацию и распределение. У красных был надежный политический контроль в лице комиссаров вместо подверженного корпоративной офицерской солидарности белого генералитета, устранение старой системы чинов позволило избежать множества личных конфликтов, к тому же использование военспецов ограничивалось военной сферой, в то время как белым приходилось тратить кадровые офицерские ресурсы для решения тех или иных управленческих задач. Несмотря на неизбежные проблемы, такие как слабое образование большинства командиров Красной армии и частые предательства офицеров (отсюда атмосфера недоверия и террор по отношению к бывшим офицерам), эта система оказалась более эффективной. Ганин делает вывод: «При меньшей численности военспецов в сравнении с белым офицерством организационным превосходством обладала Красная Армия, строившаяся на началах строгой централизации».
Это глубокое, основательное и подробное исследование истории офицерства в Гражданскую войну уникально в современной историографии. Теми же качествами — обширной источниковой базой, скрупулезным подходом автора к точности выявленных фактов и глубиной выводов — отличаются и остальные главы.
К сожалению, акцент на военной составляющей Гражданской, который превалирует в книге, отодвигает на второй план ее политическую составляющую.
Это особенно ярко видно во второй главе. Раздел о казачестве посвящен в основном его военной роли и отражает исключительно участие казачества в белом движении.
Не отрицая существования красного казачества, автор описывает его крайне скупо, всего в нескольких абзацах, так как основная масса казачества была на стороне белого движения.
Между тем известно о немалом числе донских и кубанских казаков в красных войсках Северо-Кавказского военного округа в 1918 году, об активном участии забайкальского казачества в партизанском движении, об отлично показавших себя отрядах оренбургских казаков в войсках В. К. Блюхера и т. д. Хорошо известны, несмотря на нередко трагичный конец, и лидеры красного казачества — Ф. К. Миронов, Ф. Г. Подтелков, М. В. Кривошылков, А. А. Автономов, И. Л. Сорокин, И. А. Кочубей, братья Каширины.
Автор не только не полемизирует с исследователем казачества Л. А. Футорянским, но даже не ссылается на него, хотя в книге «Казачество России в огне гражданской войны (1918-1920 гг.)» (Оренбург, 2003) он пришел к выводу, что белым удалось мобилизовать в свои армии не более 30 % от всего числа казаков.
Политическая роль казачества, в отличие от военной, раскрыта довольно слабо и в основном через конфликты с белым командованием.
Между тем казачество как социальная сила имело свои собственные интересы и проекты государственного устройства — от военной диктатуры до демократического федерализма. Игнорирование политической эволюции казачества также затрудняет понимание проблемы его взаимоотношений с лидерами белого движения.
Зато очень ценны главы книги «Из-за чего был разбит Колчак», «Какую роль сыграли спецслужбы» и «Почему победила Красная армия». Перед читателем разворачивается широкая панорама организации боевых действий на восточном фронте Колчака, демонстрируется масса проблем и ошибок колчаковского командования, которые привели его в итоге к поражению. В главе о роли спецслужб рассматривается вопрос об особенностях формирования и результативности действий как красного, так и белого подполья. Автор не скрывает, что этот раздел представляет скорее общий обзор темы, исследованной пока еще довольно поверхностно. По обоснованному мнению Андрея Ганина, спецслужбы не сыграли в войне серьезной роли, так как имели с обеих сторон импровизационный характер — как в разведке, так и в контрразведке; однако красным удалось создать основу для их планомерного и успешного развития в будущем.
Глава о победе красных показывает, как именно смогла победить армия, организованная революцией: на основе выдающегося труда советского руководства, энергии, сплоченности советского лагеря, его перехода к принципам тотальной войны, широкого набора средств от агитации до репрессий, а главное — тесной связи с военным строительством: «Cовершенно неверно утверждение белого автора, что якобы „все военные успехи Красной Армии можно приписать исключительно ее численности”. В это наивное объяснение очень хотелось верить ветеранам Белого движения, чтобы закрыть глаза на более глубокие и более серьезные причины победы красных и собственных неудач. Достаточно отметить, что красные превосходили своих противников практически во всем: от численности армии и масштабов заготовок для нее до качества системы учета военных специалистов, количества выпущенных листовок и числа расстрелянных врагов. Фатальные ошибки белых лишь усиливали этот разрыв. Неудивительно, что новая сила в итоге и одержала верх».
Человек, слабо или вообще незнакомый с данным периодом, может прочитать в этой книге много интересного и, возможно, даже неожиданного. Например, он узнает о том, что белое движение, провозгласившее себя выразителем интересов России и большинства народа, на деле опиралось на достаточно узкий слой активного офицерства, решившего противостоять большевикам, которое до восстания казачества практически не имело поддержки широких масс. Это способствовало высокому уровню корпоративизма и кастовости деникинцев, которые подозрительно относились даже к тем офицерам, чья вина заключалась только во временном пребывании на советской территории. Читатель узнает, что численность офицеров в обоих лагерях отличалась ненамного — и большую часть составляли те, кого мобилизовали уже в разгар войны. Читатель узнает о том, насколько неорганизованными были попытки создания подполья и борьбы с ним у обеих сторон: спецслужбы были не более профессиональны, чем подпольщики, что приводило и тех, и тех к регулярным провалам. Читатель узнает, каких героических усилий большевикам стоило создание из разрозненных военных отрядов пятимиллионной Красной Армии, которая под конец войны в массе своей была полноценно обучена и снабжена, несмотря на нараставший экономический кризис. В то же время он увидит, насколько чудовищны и даже нелепы были провалы белых, не сумевших за те же сроки подготовить минимального стратегического резерва, высылавших на фронт целые военные части не только без оружия, но даже без полевых кухонь и обмундирования, не сумевших удержать на фронте собственных союзников-казаков и погрязших в бюрократизме, коррупции и грабежах, захвативших и фронт, и тыл.
Например, даже в период мартовского наступления 1919 года колчаковской армии не хватало патронов, хотя по плану белые собирались идти до самой Москвы.
Уже через два месяца формируемый в качестве стратегического резерва в богатом трофеями Екатеринбурге ударный Сибирский корпус под патронажем самого командующего Сибирской армией Р. Гайды был позорно разгромлен в первых же боях, так как многие части не получили телефонов, обоза и даже оружия, а большинство офицеров были назначены непосредственно перед отправкой на фронт.
Тогда же во всей Сибири единственным пополнением стали лишь три дивизии, состоявшие из необученных призывников.
Едва успев получить обозы и артиллерию, они также были спешно брошены в бой под Челябинском, где из одной только 13-й дивизии к красным за неделю перебежало 80 % состава.
Неудивительно, что после поражений армия покатилась в беспорядке на восток, грабя население.
Белый офицер И. С. Ильин в ярости писал в дневнике о собственном командовании: «Солдаты неодеты, части, которые должны быть готовы, оказались несформированными, а эти господа занимались интригами. Жалкие, ничтожные люди».
Подобных примеров в книге много. Чего стоит только отчет о телеграфной роте штаба Сибирской армии. В разгар боев на фронте она никакой работой не занималась, беспробудно пьянствовала, водила проституток и не платила им денег.
И все это стало известно только из перехваченной военной цензурой переписки — вот насколько плохо обстояло дело у белых с дисциплиной. Андрей Ганин указывает: «Колчаковскую армию трудно назвать единой воинской силой, сформированной по одному образцу, штату и т. д. Почти каждый корпус или отряд отличался от остальных, что отнюдь не свидетельствовало в пользу „регулярства” этой армии, о котором иногда пишут, а скорее говорило о партизанском и импровизационном характере формирований». Что уж и говорить о белой армии Юга, которая даже официально называлась Вооруженными Силами Юга России, объединяя самые разнородные элементы, и где партизанщина носила системный характер. Совершенно иной была ситуация в Красной Армии, где, как показывает соответствующая глава, энергичная работа привела к отказу от партизанщины в пользу централизации и постоянного укрепления дисциплины.
Собственно, именно в этом заключается главный вывод книги: победа большевиков и Красной Армии в войне была предопределена. Энергичное, решительное и талантливое руководство большевиков смогло с помощью набора разных мер, от агитации до принуждения, высокой по тем временам организованности и эффективности решений в короткий срок создать многочисленную, вооруженную и боеспособную армию, снабдить ее, укрепить тыл, мобилизовать его, обеспечить себе политическую опору, использовать старый военный аппарат и бывших офицеров, наладить работу органов спецслужб для обеспечения политической безопасности. Этот процесс не был легким и лишенным ошибок и провалов, однако в целом достиг поставленных целей. Политика же белых чем дальше, тем больше отличалась неэффективностью, приверженностью устаревшим нормам и шаблонам, косностью, бюрократизированностью, опорой на абстрактные и сиюминутные схемы, плохой организацией тыла и высокой степенью корпоративизма участников белого движения, которые в итоге даже не смогли использовать благоприятные для них факторы, такие как наличие у них больших масс офицеров и казаков. Последнее напрямую связано с тем, что во главе белого движения стояли представители старого офицерства с присущими им традиционными взглядами, отсталым мировоззрением, устаревшими приемами организации тыла и фронта, оторванностью от масс. Подчеркнем, что все это — выводы автора, которые он приводит лишь в немного смягченном (по сравнению с вышесказанным) виде.
К сожалению, широта исследуемых автором вопросов, акцент на военных аспектах и некоторые особенности формирования сборника привели к определенной разбалансированности текста. Особенно это заметно по объему каждой из глав. Так, первая глава, посвященная офицерству и самая большая, насчитывает 144 страницы — понятно, что она и наиболее глубоко проработана. Самые маленькие главы, третья и шестая, состоят из 34 и 20 страниц соответственно, поскольку представляют собой отдельные подсюжеты о борьбе эсеров с Колчаком после ноября 1918 года (только на территории Комуча) и о политике взятия в заложники семей военспецов. Остальные главы, посвященные более широким вопросам, содержат по 40-60 страниц и вполне соответствуют научно-популярному характеру сборника. Также не совсем понятно, по какому принципу подбирались документальные приложения: наряду с ценными и информативными документами (в основном это воспоминания участников), среди которых есть и обнаруженная автором неизвестная часть интереснейшего дневника бывшего военного министра Колчака А. П. Будберга, присутствуют и откровенно проходные материалы. Изредка ощущаются и личные предпочтения автора, особенно когда дело касается советской внутренней политики или поведения противников белого командования. Например, неоднократно упоминая о жестокости красного террора, преследовании большевиками офицеров, автор практически ни разу не касается вопроса о том, какую роль репрессии и жестокости играли в политике белых.
Андрей Ганин написал обширное и глубокое исследование по ряду важных аспектов истории Гражданской войны. Он задался целью дать читателю «сжатый и понятный материал по наиболее острым вопросам военно-политической истории Гражданской войны» в форме научно-популярного исследования. Во введении он критикует современные негативные тенденции в общественном сознании и научной среде — некомпетентность, распространенность стереотипов, популярность фальсификаций и конспирологии. Книга составлена по нормам академических исследований, с большим количеством ссылок, массой фактов и научным стилем изложения — все это безусловные достоинства, однако вряд ли такая форма будет удобна для широкого читателя. Один только объем книги станет для него затруднением, а многие исследуемые вопросы и вовсе поставят в тупик — ведь рядовой читатель, как правило, не знает даже хронологии Гражданской войны. В то же время для достаточно образованного и интересующегося историей человека книга будет понятна, интересна и крайне познавательна.
В "Журнале исторических и военно-исторических исследователей", который уже пошел в печать, известный историк по гражданской войне А.В. Ганин опубликовал свою новую статью "Кровавые уроки шестнадцатого года. Восстание 1916 г. в Семиреченской области".
Вот именно это событие и послужило поводом к написанию этого поста. По неизвестным для меня причинам А.В. Ганин почему-то регулярно выступает как определенный специалист по этой известной теме. Очевидно, это следствие его интереса к оренбургскому казачеству в начале ХХ в. (как известно, первые его монографии были посвящены именно ему и оренбургскому атаману Дутову). Это вылилось в статью: Ганин А.В. Последняя полуденная экспедиция Императорской России: Русская армия на подавлении туркестанского мятежа 1916-1917 гг. // Русский сборник. Исследования по истории России. Ред.-сост. О.Р. Айрапетов, Мирослав Йованович, М.А. Колеров, Брюс Меннинг. Т. 5. М., 2008. С. 152-214.
Видимо, эта статья и стала основой его дальнейших работ на эту тему, которые, однако, ничего принципиально нового не содержат. Так, недавно Ганин стал автором предисловия к сборнику документов «События в Семиречье 1916 года по документам российских архивов», который выложен в сеть Росархивом. В нем Ганин оценивает события уже мягче, но по сути, это перепев первой статьи: http://semirechye.rusarchives.ru/predislovie Также у него есть в журнале "Родина", где он работает в редакции, статья Уроки туркестанского восстания // Родина. 2016. № 7. С. 107-112 , но это выжимка из первых двух - ни одного нового слова. Ну, "просветительский характер" журнала, сами понимаете.
На основании этого я как-то сомневаюсь, что в своей новой статье Андрей Владиславович представит что-то очень оригинальное. Для меня довольно странно, что Андрей Владиславович, безусловно, эксперт по истории представителей генштабистов в Гражданской войне, белому движению, военспецам в Красной Армии, оренбургскому казачеству в революции и другим сходным темам, ныне почему-то регулярно привлекается как специалист по этой, совершенно другой теме. Поскольку статьи я прочитал и должен констатировать, что во многих отношениях они весьма сомнительны. Даже если оставить чисто фактологическую сторону, в которой тоже есть отдельные ошибки, выводы исследования далеко не во всем верны с исторической точки зрения.
Сразу оговорюсь, что я не специалист по этой теме, но я имею определенное знакомство с литературой по вопросу и в свое время внимательно прочитал том «Восстание 1916 года в Средней Азии и Казахстане» - это 600-страничное сочинение, совместный труд Академии наук СССР, академических исторических институтов четырех среднеазиатских советских республик (за исключением Таджикской СССР) и Главного Архивного управления, выпущенное издательством АН СССР в 1960 году. Несмотря на то, что сейчас историография вопроса расширяется, это и по сей день наиболее представительная публикация документов по теме, и если найдутся желающие понять в общих чертах данный сюжет "для себя", то им достаточно прочесть этот сборник - и они получат достаточно исчерпывающее представление о происходивших событиях.
К тому же события 1916 г. в последнее время привлекают все большее внимание историков - труды выходят регулярно, проходят даже целые конференции, так что волей-неволей приходится следить за этим вопросом. В связи с обширностью и сложным многообразием вопроса я только отмечу отдельные моменты в основополагающей статье Ганина.
Она самая полемическая из всех трех и составлена в наиболее ярком обвинительном тоне. Автор во многих местах обвиняет восставших в жесткости.
По сути, нужно не бояться признать, что Турсунов и другие советские авторы (почти исключительно выходцы из коренного населения Средней Азии и Казахстана) преднамеренно лгали, пытаясь скрыть, прежде всего, этноконфессиональную основу событий 1916 г. Если бы они это признали, события 1916 г. невозможно было бы квалифицировать как прогрессивные. Однако указанные авторы упорно не желали признать, что летом-осенью 1916 г. в Туркестане и Степном крае произошла самая настоящая резня, и восхищаться этими событиями немыслимо.
На самом деле, как можно убедиться из того же тома 1960 г., события можно назвать этноконфессиональными весьма условно - в основе лежали социальные причины. Собственно, очень многие люди вообще не понимаю, что любой этноконфессиональный конфликт имеет социальное содержание - этнический компонент имеет лишь усиливающее воздействие. Там, где этническая среда культурно и социально однородна, для этнических конфликтов вообще нет места, иначе мы бы были свидетелями резни французов и немцев, например. События в Туркестане стали следствием постепенно осложнявшегося положения местного населения, что было следствием неправильных действий местных властей, как русских губернаторов, так и местных национальных органов, формировавшихся из богатых верхушки местных племен и родов. И именно на них и было обрушена основная ненависть восставших, которая выливалась в погромы, избиения, уничтожение документов для организации призыва, реже убийствах.
Резни в собственном смысле слова в Туркестане вообще не было, несмотря на пропаганду этого в современной литературе. Везде, кроме Казахстана и Киргизии, события были насильственные, но кровопролития практически не было. Доходило даже до того, что сами бунтовавшие туземцы защищали случайно попавшихся русских. Это совершенно понятно, если просмотреть тот же том 1916 г. по восстанию - а Ганин его совершенно точно читал, ссылки у него есть. Единственное место (не считая исламизированного Джизака, события в котором, кстати, еще в советское время старательно осуждались), где события вырвались за пределы погромов местных властных органов - это Казахстан, где развернулась настоящая война между местными казахами и русскими и где действительно началась война на истребление. Причины? Что, казахи как-то очень русских не любят? Или казахи были шибкими мусульманами? Да нет, конечно, просто местные русские переселенцы взяли себе землю и регулярно притесняли казахов, используя их как дешевую рабочую силу. Я читал в каком-то дореволюционном листке рассказ очевидца, как некий русский переселенец убил "киргиза" просто так, по желанию. И ничего ему за это не было. Что это, как не колониализм? А уж в первые три года войны в Семиреченской области у казахов было изъято 1,8 млн. десятин лучших пастбищных и пахотных угодий, а их прежние владельцы выселены в пустынные и полупустынные районы. К середине 1916 года общая площадь земель, отобранных у казахского населения, составила 45 млн. десятин. На территории современной Киргизии только в Чуйской области к 1915 году у местного населения было отобрано у киргизов и передано переселенцам более 700 тысяч га земли, в современной Ошской области - 82 тысячи га. Что уж удивляться, что казахи стали истреблять русское население поголовно, именно в нем видя причину всех своих бед?
А Ганин вместо этого пишет: "Нельзя согласиться и с тем, что на подавлениях особенно усердствовали казаки и местные «маргиналы-босяки», якобы, намеревавшиеся согнать кочевое население с их земель. Казачество не нуждалось в подобном расширении своей территории (очевидно речь идет о граничивших со степью Астраханском, Уральском, Оренбургском, Сибирском и Семиречснском войсках), тем более, что земли, на которых проживало кочевое население, были огромны и для расширения войсковых территорий, если бы это действительно было необходимо, вовсе не требовалось сгонять степных соседей с их мест проживания". То есть, о переселении он явно просто не знает. Как, впрочем, и о том, что киргиз ссылали со всех земель поголовно, где были бунты и где их не было.
Более подробно останавливаться на этом не буду, поскольку даже в самой статье Ганина, если внимательно присмотреться, случаи демонстрации жестокости вне Казахстана весьма редки и даже ситуация в Джизаке, где под действием феодально-исламской верхушки прошла резня, оценена автором как специфическая. Кстати: "Интересно отметить, что по персональной разверстке набора в тыловые отряды на Самаркандскую обл., в которую входил Джизакский уезд, падало 35 тыс. После протеста представителей администрации от хлопковых районов Туркестана, заявлявших, что набор в их районах может сорвать уборку хлопка (по этому поводу били тревогу и московские текстильные фабриканты), это число было повышено до 38 тыс., прячем внутриобластное распределение проводилось и для самой Самаркандской области таким образом, что на хлопковые районы этой области падал меньший процент «реквизируемого» населения, чем на зерновые районы. В связи с этим Джизакский уезд, как зерновой, оказался в самом невыгодном положении но числу мобилизуемых: ю уезда надо было взять 10600 человек" (с) .
Надо сказать, что советские историки, видимо, не осознавая этого, сами себя обличали. Так, видные деятели казахского и башкирского национального движений М. Чокаев и А.-3. Валидов в эмиграции писали об антирусском характере мятежа и о том, что он предшествовал басмачеству.
В ту же копилку. И какую роль данные господа играли во время мятежа? Они вам и Чингисхана был прицепили к национальному движению, если бы могли.
В сравнении с положением христианских подданных империи бремя, возлагавшееся на инородцев, было сравнительно легким, однако следует учитывать, что туземное население ранее воинскую повинность не отбывало и даже трудовая мобилизация его поразила.
Автор транслирует очень популярное обвинение туземцев, что они восстали без причины: Между тем, по разнарядке властей предполагалось отправить на военные работы 230 тысяч жителей Степного края (в основном казахов) и 250 тысяч жителей Туркестана - 8% населения Туркестана и значительную часть его трудоспособной мужской доли. Кто бы работать стал? Для сравнения - в России можно было физически призвать только 38% населения. Причем в Туркестане отправляли самых бедных и бесправных - богачи откупались, как везде и всегда? Иначе почему бунтовщики громили собственных старшин и прочих казиев? Собственно, автор это и сам понимает: "Из таблицы видно, что наиболее сильным было увеличение наряда в Семиречье - именно в этом регионе мятеж приобрел наиболее жестокие формы". Давайте тогда и индийских сипаев за жестокость английских офицеров ругать - ведь такие добрый англичане их выкормили, вычистили, обучили, дали оружие, а коварные сипаи давай их убивать!
Присоединение Средней Азии к Российской империи привело к положительным изменениям в жизни коренного населения. Регион вошел в состав государства, стоявшего на более высоком уровне социально-экономического и культурного развития. В результате установления мира и хозяйственного обустройства, распространения государственного медицинского обслуживания и борьбы с эпидемиями в Туркестане значительно сократилась смертность, произошел демографический взрыв. С середины XIX в. по 1916 г. численность населения возросла с 4 до 7,5 млн. человек. Стало распространяться образование. Появились телеграф, почта, новые оросительные каналы, промышленность (прежде всего, хлопководство), банки. Регион опоясала сеть железных дорог. Важную роль в системе управления регионом играла местная администрация, формировавшаяся из представителей коренного населения.
Присоединение Индии к Великобритании привело к положительным изменениям в жизни коренного населения... Регион вошел в состав государства, стоявшего на более высоком уровне социально-экономического и культурного развития... Появились телеграф, почта, новые оросительные каналы, промышленность (прежде всего, шелководство), банки. Регион опоясала сеть железных дорог. Важную роль в системе управления регионом играла местная администрация, формировавшаяся из представителей коренного населения...
Депутат Саратовской губернии А. Ф. Керенский, посетивший летом 1916 г. Туркестан и другие депутаты 4-й Государственной Думы с думской трибуны в конце 1916 г. трубили о суровости карательных мер. Керенский заявлял, в частности, что «при обнародовании и проведении в жизнь одного только высочайшего повеления от 25 июля были нарушены все, какие только можно было нарушить основные и нс основные законы Российской империи». Примерно такой же по своей направленности была речь представителя мусульманской фракции депутата М. Ю. Джафарова. Оба они умолчали о беспрецедентных зверствах в отношении русского населения.
Между тем, именно думцы (в частности, представитель либеральной оппозиции А. И. Шингарев) во время «штурма власти» летом 1915 г. выступали за распространение призыва на мусульманское население. Вспоминается знаменитая фраза П. Н. Милюкова, брошенная им с думской трибуны 1 ноября 1916 г., правда, в адрес верховной власти - «глупость это или измена»?
Очевидно, подобный вопрос мог быть адресован и самим либералам. Скорее всего, это была именно глупость, обусловленная стремлением либералов во что бы то ни стало прийти к власти и страхом перед тем, что империя победит в войне без них, а императорская власть в результате этого лишь окрепнет.
Не совсем понятно, почему убийства и обезглавливания русских переселенцев, включая женщин и детей - это беспрецедентные зверства, а расстрел казаками киргизов в упор артиллерией и сожжение их заживо в камышах, включая тех же женщин и детей (о чем сам Ганин пишет) - видимо, не прецедентные? Кстати, Керенский все-таки упоминал о зверствах, правда, в второстепенном ключе: "События эти <...> были соединены с жертвами как со стороны русского, так и туземного населения. Погибло несколько тысяч (2-3) русского населения и много десятков тысяч туземного". Можно справедливо упрекать, что Керенский в основном описывает убийства туземного населения, а не местного, фактически оправдывая восставших: "Я, господа, не отрицаю, что эксцессы были, но пострадали от этого стихийного возмущения в некоторых местах сравнительно небольшие группы русского населения и даже в Семиречье, за исключением двух уездов - Пржевальского и Джаркентского, а почему - я скажу в другом месте. Жертвы со стороны русских были единичные". Но характеристика его зверств в целом-то верная. Убийства русских он совершенно справедливо оценивает как относительно небольшие, за исключением Джизака и части Семиречья, в то время как действия карательных войск напоминали целую оккупацию вражеской страны: "В моих руках подлинный приказ карательной экспедиции. 3 августа, повторяю, почти через месяц после эксцессов толпы, издается приказ, чтобы все местное туземное население города Джизака, - я был там, я был на развалинах, я все сам видел - где жило несколько тысяч, свыше 10000 туземцев (ГОЛОС: 20000)... да, 20000 туземцев, если оно в трехдневный срок, т.е. до 6 августа, не выдаст убийц со всего уезда, т.е. всех убийц на пространстве нескольких сотен верст, и в горах неуловимых, «если не выдаст убийц, то все население будет беспощадно изгнано из города». 6-го или 7-го августа этот приказ был исполнен, и утром, по пушечному выстрелу, эта масса, главным образом, женщин, детей и стариков, была выброшена из своих домов и очагов без пищи и продовольствия и была послана не оазисами, где есть вода, а пустынными местами вглубь уезда, а город был планомерно и систематично весь уничтожен".
Что, господин оппозиционер преувеличивал? Нет, приказ был и это не тайна: "В рапорте царю об этом событии Куропаткин писал: «В Джизакском уезде иною было объявлено населению о конфискации у него около 2 000 десятин земли на участке, где была пролита кровь русских людей, из них 800 десятин незастроенной земли числящейся в черте города, остальные 1 200 десятин, предназначенные к конфискации, представляют несколько заселенных участков, на которых было убито 73 русских. Эта мера содействовала отрезвлению туземного населения и удержала от вооруженного нападения колебавшихся»." (с) . По какому это было закону? По закону желания левой пятки господина Куропаткина, который стал новым генерал-губернатором. А всего в уезде, по донесению военного губернатора Самаркандской области Лыкошина туркестанскому генерал-губернатору от 20 августа 1916 г., пострадало, целиком или частично, не менее 50 селений, включая Джизак.
А относительно обвинений "депутаты сами требовали мобилизации" сам же Керенский ответил: "Господа, вы представьте себе теперь, какие последствия, какие результаты дала эта небывалая по смелости и по беззаконности исполнения мера. Может быть, и нужно было привести в исполнение меру, которая должна была влить в общую гражданственность, по мысли вашей здесь, в Думе, и далёких; туземцев, но эта мера была превращена в издевательство и насилие над населением, в позорное явление для русского государства и дала неизгладимые последствия. Она будет иметь, господа, теперь огромное не только экономическое, но и политическое значение. Все совершившееся открыло перед местным туземным населением ту сторону русской государственности, о которой они, может быть, по своей темноте и отдалённости, и представления не имели".
Но вообще, основной пафос Керенского, как отлично видно, сосредоточен не на описании зверств, а на подчеркивании преступности центральной власти, которая сама спровоцировала волнения мобилизацией в обход всех существовавших порядков, а яростное рвение местных губернаторов только усилило ее разрушительные действия. При этом Керенский отдал должное уму и прозорливости губернатора Ферганы Гиппиуса, который единственный кто изменил порядок мобилизации в лучшую сторону и тем самым избежал крупных волнений: "Этот единственный человек, так поступивший и так правильно понявший свой гражданский и административный долг, был немедленно отчислен от исполнения своих, обязанностей, якобы за неподчинение распоряжению высшей и верховной власти". Неудивительно - Гиппиус был единственным губернатором, который считал необходимым разбираться в том, чем управляет и именно он выступил перед толпой туземцев в тюбетейке и халате и с Кораном в руках, дав объяснения.
А может, все-таки Керенский преувеличивал эксплуатацию местных крестьян? Может, все было хорошо, Туркестан процветал под владычеством царя, а мобилизация была справедливая и правильная? Ну так вот опубликован дневник некоего П.Анохина и там есть разговор с казачьим полковником, который подавлял восстание: "Потом он рассказывал мне о восстании, рассказывал о тех жестокостях сартов над русскими, и что удивило меня - он был противником применения таких мер русскими перед восставшими. особенно возмущал его расстрел пленных без суда, взятых в плен главарей он старался при удобном случае отправлять на станцию Милютинскую, а оттуда в Ташкент. Он поделился со мной, что правительство не умело объявленным приказом и неправильно проводившимся администрацией колонизаторским планом вызвало против себя негодование туземцев, и вот сейчас было дошло до печального конца - восстания и усмирения" (с) .
И в том же дневнике изложена и точка зрения самих повстанцев, которые не подозревали, что их, оказывается, не колонизировали:
Также Ганин явно является сторонником довольно широко распространенной среди отечественных исследователей версии, что восстание во многом было спровоцированно немецко-турецкими шпионами - или хотя бы считает необходимым об этом упоминать:
Возможно, определенную роль в эскалации мятежа сыграли германские военнопленные, находившиеся в Джизаке, а также турецкая агитация.
...
Несмотря на войну, германо-турецкая агентура активно действовала в пограничных с Туркестаном регионах. В 1915-1916 гг. в Афганистане и Персии находилась миссия германских капитанов О. фон Нидермайера и В.О. фон Хентига с несколькими десятками офицеров. 21 мая 1916 г. разведчики покинули Кабул: Нидермайер отправился в Персию и далее в Турцию, а Хентиг – на Памир и в Китай. Немцы всерьез рассматривали возможность военного вторжения через Закаспий в Хиву и Бухару и поднятия восстания в Туркестане с опорой на десятки тысяч содержавшихся там австро-германских военнопленных. Германские агенты могли быть и среди военнопленных. Наряду с немцами и турки сыграли некоторую роль в организации восстания. Агенты противника действовали с территории Китая, Афганистана и Персии.
Так вот, есть такой проект на сайте фонда Санжарбека Даниярова, который посвящен именно событиям 1916 г. Там много документов на эту тему выкладывается, статейки. Проект, конечно, очень сырой, изложение далекое от научности и так далее. Но все же полазить там не грех. Среди прочего рекомендую вот эту ссылку: 1916 ГОД: РОЖДЕНИЕ, СМЕРТЬ И ЭКСГУМАЦИЯ МИФА О ГЕРМАНСКОМ СЛЕДЕ В ТУРКЕСТАНСКИХ СОБЫТИЯХ . Если вкратце - то даже поверхностное знакомство с документальными источниками позволяет судить, что причины восстания были исключительно внутренними, а информация об участии иностранцев была порождением шпиономании военного времени и дезинформации русских чиновников, которые пытались спихнуть с себя ответственность. Самое смешное, что местное русское население само подозревало местные власти в службе немцам - ведь кто, как не они спровоцировали восстание? Кстати, семиреченский губернатор носил звучное русское имя Михаил Александрович Фольбаум, которое сменил буквальное перед самым восстанием на Соколов-Соколинский. По странному совпадению он погиб в день своего 50-летия при непонятных обстоятельствах (официально от сердечного приступа, но были слухи о самоубийстве) и при минимальных официальных соболезнованиях - а после революции его прах вынесли из храма по настоянию самих же казаков, которые заявляли, что церковь принадлежит им, а не бывшим губернаторам.
Вот как-то так. Более подробно эту тему я затрагивать не буду, так как основным фактологическим описаниям автора, описывавшего, как карательным войскам было тяжело зимой ходить стрелять в повстанцев замерзающими пулеметами, я вполне верю. При этом, хотя я на 85% солидаризируюсь с выводами Керенского, понимаю, что никто не обязан верить какому-то посту, так что желающие пусть знакомятся с литературой самостоятельно. Она есть и весьма обширная и доказательная, хотя исследование этой темы еще требует многих усилий и тщательной работы. И если в современной исторической науке превалируют противоположные охранительские мнения, то это понятно - странно было бы если бы при реакционных режимах появлялись бы демократические оценки.
Кстати, заодно посоветую и другую ссылку с того же сайта фонда Даниярова: 1916 ГОД: ОДНОЙ ИЗ ВАЖНЕЙШИХ ПРИЧИН ВОЛНЕНИЙ НАРОДА СТАЛА ОСКОРБИТЕЛЬНАЯ НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ. О НЕЙ НЕ УПОМИНАЮТ! У нас любят рассказывать, что плохие туземцы восстали из-за призыва на тыловые работы, не оценив, что их, в отличие от русаков, не отправили на фронт. Интересно, а кто из этих обличителей читал Указ о мобилизации 1916 г., согласно которому русское население Туркестана не призывалось ВООБЩЕ - если они прибыли в Туркестанское генерал-губернаторство до 6 июня 1904 года или переселились туда позже на основании официальных «проходных свидетельств». То есть, колонизаторам и тут была дана поблажка.
ГАВЕШИН ГАВРЕНЕВ ГАВРИКОВ ГАВРИЛИН ГАВРИЛИХИН ГАВРИЛИЧЕВ ГАВРИЛОВ ГАВРИШЕВ ГАВРИЩЕВ ГАВРУТИН ГАВШИКОВ ГАВШИН ГАВШУКОВ ГАНИН ГАНИХИН ГАНИЧЕВ ГАНШИН ГАНЬКИН ГАНЮШКИН ГАШУНИН ГАВРИЛЕНКО ГАВРИЛОВЕЦ ГАВРИЛЮК ГАВРИШ ГАВРИШИН ГАВРИШОВ ГАВРЮШЕВ ГАНИЧКИН… … Русские фамилии
- … Википедия
Ганин (Егор Федорович) мономан первой четверти настоящего столетия, одержимый страстью к писательству. Богатый купец, он стремился к изяществу и устроил в своем доме в Санкт Петербурге, на берегу Невы, сад, сделав из него своего рода кунсткамеру… … Биографический словарь
Ганин, Митрофан Степанович зоолог; родился в 1839 г. Образование получил в Харьковском университете. С 1869 г. читал в Варшавском университете лекции по сравнительной анатомии человека. Главные его работы: Новые наблюдения над размножением… … Биографический словарь
Кирилл Ганин (настоящее имя Сергей Сергеевич Ганин; род. 8 марта 1970(19700308), Москва) скандально известный и одиозный режиссер, художественный руководитель и директор Московского Концептуального Театра Кирилла Ганина,… … Википедия
Драматург; род. 1755 г., умер около 1830 г. (в "Азбучном указателе имен русских деятелей для Русского биографического словаря" днем его смерти указано 11 декабря 1825 г.). Богатый купец первой гильдии, одержимый страстью к писательству …
В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Ганин. Андрей Владиславович Ганин (родился 7 октября 1981 в Москве) российский историк, исследователь военной истории России, офицерского корпуса русской армии, истории… … Википедия
Драм. писатель, р. 1755, † 11 дек. 1825 (или 1830). {Венгеров} … Большая биографическая энциклопедия
Книги
- История зарубежной литературы XVII-XVIII веков. Учебник для академического бакалавриата , Ганин В.Н.. В ваших руках - первый за четверть века учебник по истории зарубежной литературы XVII-XVIII веков. Его особенностью является оригинальное рассмотрение историко-культурной периодизации этого…
